Перехламок - Страница 66

Этот человек понятия не имел, как себя вести. Любой из силуэтов, лежащих под зеленоватым освещением туннеля Круга, мог быть шпионом Стальноголовых, или просто мог сбагрить им информацию в обмен на воду. Хетч слишком долго находился в скверноземье и разучился жить в поселениях. Хорошо.

— Хетч, я не могу тут оставаться, потому что мы должны… ухххн!

Я согнулся пополам от того, что Хетч врезал мне в живот прикладом дробовика. Для движения, едва уловимого глазом, удар обладал потрясающей силой. Когда я начал падать вперед, он схватил меня за волосы и рывком поднял в полустоячее положение.

— Что ты должен сделать, так это научиться радостной покорности. Тебе дал приказ брат Искупленного дома Кавдор. Учись.

Он разжал пальцы, так что я упал на колени, и стоял над душой, пока я снова не поднялся. Я пошел к двери и встал рядом с пистолетом в руке. Йонни пошел дальше, а Хетч, еще на мгновение задержав пристальный взгляд на моих глазах, повернулся и ушел в противоположную сторону, по направлению к бункеру.

Я подождал, пока его шаги не заглохнут, потом потихоньку отошел от двери. Когда я удостоверился, что в мраке меня уже не разглядеть, то сорвал кавдорскую маску с лица, вышвырнул ее в темноту и побежал, с облегчением хватая ртом воздух.

14. ПОЛЕ БИТВЫ

Надо приступать к делу. Все происходило слишком быстро. Я не знал, чем занимается Дренгофф, куда пошел Йонни и что происходит в стенах города, не говоря уж за их пределами. Нардо мог помочь, но ему еще далеко до полного выздоровления. Пока я бежал, мои нервы гудели и искрили, как кабели в коммутаторной норе.

Как теперь добраться до моего дома, какой путь выбрать? По тропе вдоль шестичасового края Черной Кучи, где меня будет ясно видно с Подзорной Трубы, и то, что я куда-то бегу, может вызвать вопросы? Но насколько я подозрителен? Все бандиты уже знают, кто такой Кэсс. Кэсс-фонарщик. Кэсс-посмешище, которого шпыняет кто угодно, а он никогда не отвечает. Грех этим не воспользоваться.

Или через Шарлатаун, потом срезать на двенадцать часов через Высокородных и мимо Латунной Ямы? Больше народу, больше толп, больше шансов, что что-то случится. Гораздо ближе к линиям фронта, проведенным Стальноголовыми и Разжигателями. Если Хетч увидит, что я свалил с поста, меня уж точно не спасет образ “маленького безобидного Кэсса”.

Тогда я принял решение, вылез из Пропащего Круга через одну из щелок в стенах и быстро пробежался по берегу канала. Мосты, которые постоянно должны были освещаться цепочками ярких фонарей, чернели вдали, и я мог разобрать их силуэты только в отсветах дугового освещения Греймплаца.

Я огибал отрог Черной Кучи, когда откуда-то из Шарлатауна послышался звук огня. Громкие гулкие выстрелы, настолько мощные, что меня передернуло даже на таком расстоянии. Пушки Голиафов и Кавдоров.

Куча была достаточно тускло освещена, чтобы я мог разобрать дульные вспышки. Поначалу ничего такого особенного, но затем раздалась громовая череда тяжелого стаббера. Потом яркий бело-желтый свет от огнемета Разжигателей и грохот гранат.

Я побежал. В голове были только мысли о том, чтобы забиться в свою комнату, отгородиться от всего этого дверью, сжаться с двухцветником в руках. Только на минутку. Только пока не успокоюсь. Слишком много вещей, с которыми надо справиться. Я осознал, что потираю рукой лицо там, где кавдорская маска прикасалась к коже.

Все уже знали, что началась заварушка. Это чувство висело в воздухе, как завеса спор или какой-то мрачный магнетизм. В грязных окнах моего перенаселенного района едва светили огни, и большая часть висячих фонарей не работала, но я видел движение в окнах. Его сложно было заметить в тенях, но оно там было. Я приближался, мне уже недоставало дыхания, в боку кололо. Теперь я уже мог различить отблески металла, отражающие слабый свет, все еще вспыхивающий на вершине Черной Кучи: на подоконниках лежали стволы, и над ними высовывались головы, чтобы увидеть, что происходит. Люди вооружались.

Никто не заговаривал со мной, пока я карабкался вверх по лабиринту улиц к своему собственному проходу. Оказавшись на металлическом полу, все еще черном от огнемета брата Хетча, я несколько раз ударил в дверь. Это был особый кодовый стук фонарщиков, который мы порой использовали, когда работали за стенами города. Мне постучали в ответ, и я стал ждать. Нардо потребовалось бы с минуту, чтобы открыть дверь.

— Началось, да?

Я резко повернулся на звук голоса. В слабом свете лампочки, висящей на потолке, стояла толпа серых фигур. Вспыхнуло воспоминание, на миг я снова оказался в дорожной трубе и говорил с Эннингом. Я чуть было не начал высматривать лозунг на стене. Вода для всех, не только для богатых.

— Мы слышим, что они дерутся в стороне Шарлатауна. Что-то началось.

Кажется, я узнал этот голос, хотя и не знал имени. Она была татуировщицей из маленькой придорожной норы у шестичасового конца моста Хельмавра. За ее спиной шептались люди. Я чувствовал напряжение в воздухе, и мне вспомнился еще один слоган. Шпионы-фонарщики получили по заслугам.

— Они убивают нас или друг друга? Чей теперь бункер?

Еще один голос, который я вроде бы знал. Бо? Боу? Он работал в дымных ямах на пять часов от Циклоповой площади, где плавили и перерабатывали пластик и резину, содранную со старых машин Города-улья. Мне пришло в голову, что то, что я сделал за последние несколько светофаз, прошло бы более гладко, если бы я получше знал некоторых из этих людей.

Потом Нардо со скрежетом открыл дверь. Он опирался на мой фонарный шест, а в другой руке держал двухцветник и перевязь с патронами. Люди в коридоре должны были знать, что произошло с фонарщиками, но, похоже, не видели этого лично. При его виде кто-то ахнул. Нардо привалился к двери, весь в синяках и кровоподтеках, с шиной, наложенной Йонни, на запястье и с до сих пор не открывающимся правым глазом.